60 лет назад, в 1960–м, невероятная история спасения четверки советских солдат облетела весь мир. О них написаны тысячи статей и несколько книг, сняты документальные ленты и художественный фильм «49 дней». Свои песни ребятам посвятили Александра Пахмутова и Владимир Высоцкий. Эрнест Хемингуэй прислал им приветственную телеграмму, Тур Хейердал – теплое письмо. Парни не рвались к славе и известности, не мечтали о подвигах, просто однажды жизнь поставила их перед выбором: преодолеть или умереть.

Унесенные штормом

Январь 1960 года, остров Итуруп, бухта Касатка. Из–за каменистого мелководья доставлять грузы на остров ко-
раблями было сложно, и поэтому функцию «плавучего причала» выполняла самоходная танкодесантная баржа Т–36. Впрочем, грозным было лишь название: длина судна была 17 метров, ширина – 3,5, осадка – чуть более метра. Мореходные качества баржи не позволяли даже в штилевую погоду отплывать от берега более чем на 300 метров.
Штормило в заливе постоянно, потому что он открывался прямо в Тихий океан. Но 17 января стихия разыгралась не на шутку. Сильный ветер сорвал баржу со швартовки и стал уносить в открытое море. Вскоре Т–36 исчезла из виду. На борту баржи находились четверо солдат: 21–летний младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые – 21–летний Анатолий Крючковский, 20–летний Филипп Поплавский и 20–летний Иван Федотов. Два украинца, русский и татарин. Ребята не были моряками – они служили в инженерно–строительных войсках, которые было принято называть стройбатом. На баржу их отправили разгружать грузовое судно, которое вот–вот должно было подойти. Но ураган решил иначе…
Шторм сильно потрепал баржу, которую уносило все дальше и дальше в открытый океан. Положение выглядело практически безвыходным. Топлива нет, связи с берегом тоже, в трюме течь, не говоря уже о том, что Т–36 вовсе не годится для таких «путешествий». Из продовольствия на барже оказались буханка хлеба, две банки тушенки, банка жира и несколько ложек крупы. Были еще два ведра картошки, которую во время шторма раскидало по машинному отделению, отчего она пропиталась мазутом. Опрокинуло бачок питьевой воды, которая частично перемешалась с морской. Еще была на судне печка–буржуйка, спички да несколько пачек «Беломора».
На второй день после исчезновения баржи на берег Итурупа выбросило спасательный круг и разбитый ящик из–под угля с бортовым номером Т–36. Командование решило, что баржа затонула, разбившись о скалы, а экипаж погиб. Родным отправили телеграммы, что их сыновья пропали без вести. Но этим не ограничились. В домах родителей провели обыски и установили наблюдение: вдруг кто–то из сыновей попросту дезертировал? Люди и так не находили себе места, а тут еще такие подозрения...
В это время на барже рассудили так: «Мы не знали, ищут нас или нет, – говорил позднее Асхат Зиганшин. – В нашей части ничего, кроме трактора, не было. Подумали: пока весть дойдет до командования, пока для поисков выделят технику, пройдет много времени. Поэтому с первых дней начали экономить продукты, которых и так было мало. Ели один раз в сутки. Картофелину делили на четверых. Счет дням вели по календарю в часах…»
Пленники «течения смерти»

О буднях на барже Зиганшин рассказывал так: «На барже была газета «Красная звезда», которая писала о том, что как раз в этом районе Тихого океана до марта пройдут испытания наших ракет, и поэтому выход всех судов в целях безопасности был запрещен. Появилась цель – дожить до марта. Последнюю картофелину мы съели 24 февраля. Несмотря на ослабленное состояние, накануне отметили День Советской армии. Вспоминали ребят из нашего отряда, весь день разговаривали. После этого голодали 12 суток. Пытались делать снасти и ловить рыбу. Но океан все время бушевал, наши приспособления отрывало и забрасывало назад, на борт. Ничего нам добыть не удалось».
Пресную воду солдаты брали из системы охлаждения двигателей – ржавую, но годную для употребления. Собирали дождевую воду. Варили похлебку – немного тушенки и крупы, пара пахнущих топливом картофелин. На таком рационе требовалось не только выживать самим, но и бороться за живучесть баржи: скалывать лед с бортов, чтобы не допустить ее переворота, выкачивать воду, собиравшуюся в трюме.
Спали на одной широкой кровати, которую сами и соорудили, – прижавшись друг к другу, берегли тепло. Не знали, что течение, уносившее их все дальше и дальше от дома, называлось «течением смерти». Старались не думать о худшем, ибо от таких мыслей легко можно было впасть в отчаяние.
День за днем, неделя за неделей. Еды и воды все меньше. Надо отдать должное сержанту Зиганшину: он сразу установил на борту режим строгой экономии продуктов и воды. Именно он вспомнил рассказ школьной учительницы о матросах, потерпевших бедствие и страдавших от голода. Они тогда варили и ели кожаные вещи. Ремень сержанта был кожаным. Сначала сварили, покрошив в лапшу, ремень, потом ремешок от разбитой и неработающей рации, потом стали есть сапоги. «Кожа очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь: слишком жесткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Ваня Федотов сыграл в последний раз на гармошке «Амура–батюшку», и мы ее съели», – делился пережитым Анатолий Крючковский.
«На последнем отрезке пошли галлюцинации, – вспоминал Асхат Зиганшин. – Мы почти не выходили на палубу, лежали в кубрике. Сил совсем не осталось. Голоса какие–то слышали, звуки посторонние, гудки кораблей, которых в действительности не было...»
Позднее ребят спрашивали: были ли у них конфликты. Отвечали так: ни одной ссоры, ни одного конфликта. Даже тогда, когда сил уже практически не осталось, никто не попытался отобрать у товарища пищу или воду, чтобы выжить самому. «Как старший по званию и командир баржи, я пресекал все панические разговоры, старался отвлечь от грустных тем. Мне лично помогла выжить послевоенная закалка. Вырос я в Поволжье, в голодное время», – отмечал Асхат Зиганшин.
2 марта они впервые увидели проходящее вдали судно, но, кажется, сами не поверили в то, что перед ними не мираж. Потом на горизонте показался еще один корабль, но отчаянных сигналов о помощи, которые подавали солдаты, на нем не заметили.

Герои или изменники?

Баржу Т–36 примерно в тысяче миль северо–западнее острова Мидуэй обнаружили 7 марта вертолеты американского авианосца «Кирсардж». Там не сразу поняли, что, собственно, за чудо техники перед ними. На палубе они увидели четырех обессиленных и лохматых человек в оливковой военной форме с красными звездами на пилотках. Каково же было их удивление, когда доставленный с баржи вертолетом сержант Зиганшин заявил: у нас все нормально, нужно топливо и продукты, и мы сами доплывем до дома. На самом деле, конечно, плыть солдаты уже никуда не могли. Как потом говорили врачи, жить четверке оставалось совсем немного: смерть от истощения могла наступить уже в ближайшие часы. А на Т–36 к тому времени оставался один сапог и три спички…
Так весь мир узнал о поразительном морском путешествии, которое совершил экипаж советской самоходной баржи «Т–36». Целых 49 дней небольшое суденышко мотало по просторам Тихого океана – в общей сложности баржа прошла больше тысячи миль, пока ее курс не пересекся с маршрутом авианосца.
Американские медики дивились не только стойкости советских солдат, но и удивительной самодисциплине: когда им предложили еду, они съели совсем чуть–чуть и остановились. Съели бы больше, сразу бы погибли, как гибли многие, пережившие долгий голод.
На борту авианосца силы окончательно оставили солдат – Зиганшин попросил бритву, но упал в обморок около умывальника. Брить его и его товарищей пришлось морякам «Кирсарджа». «Я весил килограммов сорок, – вспоминал он. – Ребята находились примерно в том же состоянии. В лазарете мы проспали трое суток. Потом нас обследовали врачи и даже удивились: оказалось, что все четверо, в принципе, здоровы. Американцы оказались очень дружелюбными».
Когда ребята немного окрепли, они спросили, что с баржей. Выяснилось, что ее уничтожили в целях безопасности судоходства. Заметив беспокойство экипажа, предложили остаться в Америке. Но Зиганшин твердо ответил: «Мы вернемся домой, что бы с нами потом ни случилось». Понимал, что на дворе–то – холодная война, а помощь им оказал не кто–нибудь, а «вероятный противник». «Мы боялись, что посадят. Мы же присягу принимали. Хотя нас в Сан–Франциско встречали представители советского посольства и корреспонденты газеты «Правда», была постоянная тревога и страх загреметь в «Матросскую тишину», – вспоминал Зиганшин. А Москва, получив новости из США, некоторое время молчала. Видимо, ждала, не попросят ли спасенные политического убежища в Америке, дабы со своими заявлениями не попасть впросак. Когда же стало ясно, что военные не собираются «выбирать свободу», про подвиг четверки Зиганшина заговорили по телевидению, на радио и в газетах, и сам советский лидер Никита Хрущев послал им приветственную телеграмму.
К моменту прибытия авианосца в Сан–Франциско герои уникального плавания значительно окрепли. Америка встречала их восторженно – мэр Сан–Франциско вручил им «золотой ключ» от города. Солдат приодели в костюмы, они взбодрились. Американцы буквально влюбились в русских героев. И было отчего: молодые советские парни в критической ситуации не потеряли человеческий облик, не озверели, не вступили в конфликты, не скатились до каннибализма, как это случалось со многими из тех, кто попадал в аналогичные обстоятельства. Простые жители США, глядя на фото, удивлялись: разве эти милейшие ребята – враги? В общем, для имиджа СССР четверо солдат за время своего пребывания в США сделали больше, чем все дипломаты.
…По возвращении в СССР героев также ждал прием на высшем уровне – в их честь был организован митинг, солдат лично принимали Никита Хрущев и министр обороны Родион Малиновский. Всех четверых наградили орденами Красной Звезды.
Вскоре после возвращения на Родину солдат демобилизовали: Родион Малиновский заметил, что парни свое отслужили сполна.
Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Асхат Зиганшин по рекомендации командования поступили в Ленинградское военно–морское среднетехническое училище, которое окончили в 1964 году. Иван Федотов, парень с берегов Амура, вернулся домой и всю жизнь проработал речником. Филипп Поплавский, поселившийся под Ленинградом, работал на научно–исследовательских суднах, обеспечивавших полеты советских космических аппаратов. Анатолий Крючковский много лет проработал заместителем главного механика на киевском судостроительном заводе «Ленинская кузница». Асхат Зиганшин после окончания училища служил механиком в аварийно–спасательном отряде под Ленинградом. В живых нет никого.
Они не рвались к славе и не переживали, когда слава, коснувшись их, пропала спустя год: 12 апреля 1961–го у страны и планеты появился новый кумир – Юрий Гагарин.

Владимир ГОНДУСОВ