Парад Победы, который состоялся в столице 24 июня 1945 года, по праву называют величайшим событием XX века, своеобразным итогом Великой Отечественной войны. А кадры кинохроники, на которых, по выражению поэта, «особый батальон поверженных знамен» бросает к подножию Мавзолея фашистские полотнища, в том числе – личный штандарт Адольфа Гитлера, обошли весь мир.

«Кумира» искали всем миром

Стены Кремля помнят много военных парадов, и каждый был по–своему уникален. И все же торжественное прохождение войск по Красной площади в июне 1945 года было особым. Как отметил писатель Всеволод Иванов, за плечами участников парада остались «нахмуренная сталинградская пурга, сердитые топи под Корсунь–Шевченковским, глубокие серебристые струи Днепра, неистово холодные скалы Заполярья, жаркие берега Черного моря, тягостные леса Белоруссии, угрюмые дамбы возле Одера, злобные хутора Восточной Пруссии, каждый из которых – дот!»
«Верховный Главнокомандующий приказал нам продумать и доложить ему наши соображения о параде в ознаменование победы над гитлеровской Германией, и в нем должны участвовать представители всех фронтов и всех родов войск». Это из воспоминаний генерал–полковника Сергея Штеменко. Далее он пишет, что, по расчетам Генштаба, на подготовку парада нужно не менее двух месяцев. Срок этот диктовался главным образом необходимостью сшить более 10 тыс. комплектов парадного обмундирования, да и следовало потренировать людей для прохождения торжественным маршем. Когда 24 мая доложили об этом Сталину, услышали: «Парад провести ровно через месяц – 24 июня. Потрудитесь управиться в указанное время. И вот что еще – на парад надо вынести гитлеровские знамена и с позором повергнуть их к ногам победителей. Подумайте, как это сделать...» После небольшой паузы объявил: «Принимать парад будет Жуков, а командовать – Рокоссовский...»
Как рассказал мне Михаил Григорьевич Изусов, коня, на котором принимал парад маршал Жуков, искали несколько дней в кавалерийских частях, на столичном ипподроме, на Московском конном заводе, в клубе ДОСААФ, Высшей офицерской кавалерийской школе имени Буденного… Серебристо–белого красавца по кличке Кумир нашли в кавалерийском полку дивизии имени Дзержинского, где и служил ветеран. Жукову породистый Кумир из знаменитой терской породы приглянулся. И он, и маршал Рокоссовский, который выбрал себе вороного красавца Полюса, около месяца занимались выездкой в манеже.
О самом параде Михаил Изусов сказал так: «Знаете, даже лошади, которые грызлись перед самым входом на площадь, вступили – и прошли, ни разу не сбившись. Для них звучала специальная музыка. А мы, молодые, красивые, в белых перчатках, с клинками…»
Еще Михаил Григорьевич отметил, что даже дождь не помешал полководцам красиво скакать манежным галопом по Красной площади. А Жуков, остановив разгоряченного Кумира возле Мавзолея, когда спешился, похлопал коня по шее…
Изусову было легче, чем остальным участникам парада – он–то служил в Москве. Другим пришлось добираться из самых разных мест. Как сказал дважды Герой Советского Союза, заслуженный военный летчик СССР, генерал–полковник авиации Михаил Петрович Одинцов, «летом 1945 года мы, бойцы Первого Украинского фронта, из Германии ехали на Парад Победы. Пересекли границу, и тут кто–то сорвал стоп–кран. Поезд остановился. Все высыпали из вагонов, бросились в поле. Мы обнимали и целовали родную землю. Многие из ребят лежали на ней, раскинув руки, и плакали. Так истосковались по Родине».

Герой? Стать в строй!

Согласно приказу Верховного Главнокомандующего, для участия в параде отбирали бойцов и офицеров, наиболее отличившихся в боях и имеющих боевые ордена. Именно поэтому попал в парадный расчет артиллерист Герман Дмитриевич Михалев. «Вызвали меня в штаб дивизии и говорят: «В крупных сражениях участвовал, награды имеешь, поедешь в Москву, на парад».
Михалев входил в состав парадного расчета Ленинградского фронта. «Натерпелись с нами командиры, – рассказывает Герман Дмитриевич. – Выправку требовали идеальную. Гоняли до седьмого пота, на крепкое русское словцо не скупились…»
Упомянул об этом Михалев не случайно. Бойцы и командиры, прибывшие на парад, всю войну окапывались, ходили в атаку и разведку, ползали по–пластунски, отражали яростные атаки врага, совершали марш–броски, брали в плен, схлестывались врукопашную, но строевой подготовкой не занимались. А надо было показать высокую выучку. Скидок не было никому: герои, имена которых знала вся страна, как и все, по восемь–десять часов в сутки отрабатывали строевые приемы: ноги поднимать на 40 см, носки тянуть, руки – до уровня плеча, взгляд фокусировать на уровне второго этажа...
Дни, вспоминает ветеран, тянулись довольно однообразно: тренировка – сон – тренировка. Питание было отличным – такого на фронте не видывали, а чтобы снять напряжение, к каждому приему пищи в плановом порядке подносили чарочку парадной водки: по 50 граммов утром и в обед, 150 – на сон грядущий.
Форму для участников парада подгоняли под каждого индивидуально. Кстати, почти все швейные фабрики и ателье Москвы тогда шили парадное обмундирование. Сапоги выдали хорошие – яловые. А накануне парада каждому дали по две столовые ложки сахарного песку и по яйцу. Готовили сладкий раствор, в который добавляли желтки, и этой смесью натирали сапоги, чтобы блестели. Однако перед парадом пошел дождь, сапоги предательски покрылись пылью, мундиры промокли.
Герман Дмитриевич почти никого и ничего не видел от волнения, ведь, по его словам, мимо трибун они не шли, а летели. Так и не увидел он никого на трибуне Мавзолея.

Кульминация Парада Победы

А вот сводный полк Первого Белорусского фронта, в составе которого был Николай Александрович Аношко, оказался напротив Мавзолея. Но даже со своего места он не мог разглядеть лиц находившихся на трибуне людей. Слева стояли генералы, все в орденах, только золото блестит, а на правой стороне – в гражданских костюмах – Политбюро.
Командир взвода разведки Аношко прошел путь от Киева до Эльбы, награжден шестью боевыми орденами. Принимал участие в знаменитой операции «Багратион». «Просто тянул лямку исправно, как солдат, – говорит ветеран. – Ничего выдающегося не совершил».
Его направили в Москву как знаменосца полка. «В войну даже в военных училищах не было времени на строевую подготовку – изучить бы тактику боя, освоить военную технику. А здесь предстояло маршировать перед первыми лицами страны. Никак нельзя упасть лицом в грязь и уронить честь своего полка. Вот и тренировались». Сказал, что курящим ежедневно выдавали по пачке «Казбека». «Откроешь, а там золотом поздравление: «Привет победителям!» И так в каждой пачке. Откроешь утром – душа день поет!»
24 июня, вспоминает ветеран, подняли в 4 часа утра. После завтрака пошли осмотры: сначала проверили внешний вид, потом особист проверил, нет ли в винтовках боевых патронов.
Стояли долго – с шести до десяти часов, ноги затекали. Непрерывно моросил дождь, который был хоть и теплым, но удивительно надоедливым. Суконные мундиры и галифе впитывали воду, как губка, к тому же вода стала стекать в сапоги. Когда сквозь тучи проглядывало солнце, над войсками поднимался густой пар.
Поведал фронтовик и о таком казусе. Во время прохождения парадным строем у одного из участников с головы слетела каска. А движение по площади было настолько отработано, что малейшее замешательство привело бы к сбою весь строй. Так и осталась лежать каска на брусчатке. Уже после парада подняли ее ровную, как лист бумаги.
А вот как описывала на следующий день кульминацию парада «Правда»: «Внезапно смолкает оркестр. Раздается резкая дробь барабанов. Взору представляется незабываемая, глубоко символичная картина. К трибуне подходит колонна бойцов. У каждого в руках – немецкое знамя. 200 плененных вражеских знамен несет колонна. Сейчас они – единственное, что напоминает о былых полках и дивизиях Гитлера. Поравнявшись с трибуной, бойцы делают поворот направо и презрительным жестом, с силой бросают вражеские знамена на мостовую, к подножию Мавзолея».
Первым к усыпальнице вождя был брошен личный штандарт Гитлера, последним, как утверждают многие очевидцы, – знамя армии Власова. В дальнейшем поверженные стяги были собраны и отправлены в музеи, а сам помост, равно как и черные перчатки знаменосцев, были
сожжены. Полная дезинфекция от побежденной фашистской заразы. Как тогда предполагалось, навсегда.
Одним из тех, кто швырнул в тот день знамя поверженного врага к Мавзолею, был Федор Ильич Бобков. «На одной из тренировок, проходивших на центральном аэродроме, всем выдали колья и показали, как их нужно бросать, объяснив, что на параде они будут нести немецкие знамена». По его словам, тренировки были практически сорваны. Фронтовики наотрез отказались брать в руки запятнанные кровью черные полотнища, стали проситься обратно в части, чтобы пройти по Красной площади под знаменами своих полков. Убедил победителей взять в руки стяги врага маршал бронетанковых войск Павел Ротмистров. Федор Бобков нес знамя дивизии с двумя железными крестами. «На древке у него на пластиночках размером чуть больше ногтя были написаны названия городов, в которых побывало соединение. Помню, со всей силы швырнул проклятое знамя к Мавзолею...»
Вечером после торжественного обеда для участников парада были народные гулянья. «Вся Москва пела и плясала, все ликовали. Такого фейерверка я за всю жизнь не видел, – вспоминает Николай Александрович Аношко. – Десятки пушек стреляли залпами. Каких только цветов не было. И все небо расцвечено прожекторами, залпы, огни – красота!» Уже на следующий день у участников парада забрали форму, оставив только сапоги, и отправили в свои части. Многие отправились на Дальний Восток продолжать войну, но уже с японцами.

Владимир ГОНДУСОВ